Неточные совпадения
Разговор зашел о том, как Тушкевич с Весловским одни ездили в
лодке, и Тушкевич стал рассказывать про
последние гонки в Петербурге в Яхт-Клубе. Но Анна, выждав перерыв, тотчас же обратилась к архитектору, чтобы вывести его из молчания.
От него отделилась
лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи
последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи, — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича...
Сегодня дождь, но теплый, почти летний, так что даже кот Васька не уходил с юта, а только сел под гик. Мы видели, что две
лодки, с значками и пиками, развозили по караульным
лодкам приказания, после чего эти отходили и становились гораздо дальше. Адмирал не приказал уже больше и упоминать о
лодках. Только если
последние станут преследовать наши, велено брать их на буксир и таскать с собой.
— Бог знает, где лучше! — отвечал он. —
Последний раз во время урагана потонуло до восьмидесяти судов в море, а на берегу опрокинуло целый дом и задавило пять человек; в гонконгской гавани погибло без счета
лодок и с ними до ста человек.
Последний воротился тогда в Иркутск сухим путем (и я примкнул к его свите), а пароход и при нем баржу, открытую большую
лодку, где находились не умещавшиеся на пароходе люди и провизия, предоставил адмиралу. Предполагалось употребить на это путешествие до Шилки и Аргуни, к месту слияния их, в местечко Усть-Стрелку, месяца полтора, и провизии взято было на два месяца, а плавание продолжалось около трех месяцев.
Последний, по словам старика, поехал на
лодке в деревню за продуктами и должен был скоро возвратиться обратно.
Я вышел из
лодки и поднялся на ближайшую сопку, чтобы в
последний раз осмотреться во все стороны.
Нет худа без добра. Случилось так, что
последние 2 ночи мошки было мало; лошади отдохнули и выкормились. Злополучную
лодку мы вернули хозяевам и в 2 часа дня тронулись в путь.
От гольдских фанз шли 2 пути. Один был кружной, по левому берегу Улахе, и вел на Ното, другой шел в юго-восточном направлении, мимо гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали
последний. Решено было все грузы отправить на
лодках с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти к поселку Загорному, а оттуда с легкими вьюками пройти напрямик в деревню Кокшаровку.
Когда
лодка отчалила от берега, мы тоже тронулись в путь. Теперь горы были справа, а река — слева. Болота кончились, но это нас не избавило от сырости. От
последних дождей земля была сильно пропитана водой; ручьи вышли из берегов и разлились по долинам.
Как только
лодка коснулась берега, оба ороча, Крылов и Вихров схватили винтовки и выскочили в воду, за ними последовал Рожков; я вышел
последним. Мы вдвоем с Рожковым принялись подтаскивать
лодку, чтобы ее не унесло ветром и течением, а остальные люди побежали к камням. Скоро они взобрались на них и начали целиться из ружей. Три выстрела произошли почти одновременно. Затем они поспешно перебрались через гряду и скрылись из наших глаз.
«Сие
последнее известие основано им на предании, полученном в 1748 году от яикского войскового атамана Ильи Меркурьева, которого отец, Григорий, был также войсковым атаманом, жил сто лет, умер в 1741 году и слышал в молодости от столетней же бабки своей, что она, будучи лет двадцати от роду, знала очень старую татарку, по имени Гугниху, рассказывавшую ей следующее: «Во время Тамерлана один донской казак, по имени Василий Гугна, с 30 человеками товарищей из казаков же и одним татарином, удалился с Дона для грабежей на восток, сделал
лодки, пустился на оных в Каспийское море, дошел до устья Урала и, найдя окрестности оного необитаемыми, поселился в них.
Он упрямился и крепился до
последней минуты, наконец покинул берег: ему уже невмочь было стоять на ногах, — но и тут-таки, раз или два, пересилил себя и вернулся к
лодкам; его точно притягивало к реке и
лодкам какою-то непонятною силой.
Он точно предчувствовал, что
последний раз видится с Окою и
лодками.
Последние слова сына, голос, каким были они произнесены, вырвали из отцовского сердца
последнюю надежду и окончательно его сломили. Он закрыл руками лицо, сделал безнадежный жест и безотрадным взглядом окинул Оку,
лодки, наконец, дом и площадку. Взгляд его остановился на жене… Первая мысль старушки, после того как прошел страх, была отыскать Ванюшу, который не пришел к завтраку.
А на пристани в это время до поздней ночи разгружаются
последние баркасы. Присев на корточки в
лодке, двое или трое греков быстро, с привычной ловкостью хватают правой рукой две, а левой три рыбы и швыряют их в корзину, ведя точный, скорый, ни на секунду не прекращающийся счет.
Утром рано до зари переправлялся он на снятых с петель сарайных воротищах через Орлик (
лодки здесь не было) и с бутылками за необъятным недром шнырял из лачужки в лачужку, чтобы промочить из скляницы засохшие уста умирающих или поставить мелом крест на двери, если драма жизни здесь уже кончилась и занавесь смерти закрылась над
последним из актеров.
Встревоженные тихим движением
лодки, за кормой с легким журчаньем лениво расплываются в обе стороны морщинки, розовые от
последних лучей солнца.
Расселись по скамьям: Марко Данилыч с Дуней, Доронин с женой и обеими дочерьми. Петр Степаныч
последний в
лодку вошел и, отстранив рукой кормщика, молодецки стал у руля.
Второй — по рекам Анюю, Гобилли, Буту, Хуту на реку Тумнин. Третий — по реке Самарге через Сихотэ-Алинь на реку Сукпай и по этой
последней на реку Хор к Уссурийской железной дороге. Четвертый — вдоль берега моря частью на
лодке, частью на паровой шхуне «Сторож» от залива Ольги до Императорской гавани. [Д. В. Иванов. Основные черты оро-геологического строения хребта Сихотэ-Алиня. «Записки Приамурского отдела Русского Географического общества», 1897 г., том I, вып. 3.]
Покурив трубку, Чжан-Бао и Маха нарезали ножами древесных веток и принялись укреплять их по бортам
лодки, оставляя открытыми только нос и корму. Когда они кончили эту работу,
последние отблески вечерней зари погасли совсем; воздух заметно потемнел, и на землю стала быстро спускаться темная ночь.
Последние на больших
лодках спускались по течению реки один или два раза в год, привозили с собой разные товары и выменивали их на пушнину.
Когда
лодки отходили от берега, я в
последний раз взглянул на бивак, который едва не стал нашей могилой.
К восьми часам утра мы перебрались через
последний мыс и подошли к реке Нельме. На другой ее стороне стояла юрта. Из отверстия в ее крыше выходил дым; рядом с юртой на песке лежали опрокинутые вверх дном
лодки, а на самом берегу моря догорал костер, очевидно он был разложен специально для нас. Его-то мы и видели ночью. Из юрты вышел человек и направился к реке. В левой руке он держал за жабры большую рыбину, а в правой — нож.
В толпе на берегу я узнал Косякова, приехавшего из селения Найхин на двух гольдских
лодках, для того чтобы встретить нас и в
последний раз сделать кое-какие закупки.
Мы сели в
лодку и отплыли. Месяц скрылся за тучами, стало темней; в лощинке за дубками болезненно и прерывисто закричала цапля, словно ее душили. Мы долго плыли молча. Наташа сидела, по-прежнему опустив голову. Из-за темных деревьев показался фасад дома; окна были ярко освещены, и торжествующая музыка разливалась над молчаливым садом; это была
последняя, заключительная часть симфонии, — победа верящей в себя жизни над смертью, торжество правды и красоты и счастья бесконечного.
Вслед за этими словами одна
лодка отделилась от других и понеслась прямо на челн, в котором стоял
Последний Новик. Его окружает толпа людей.
Офицер, привезший
Последнего Новика, вошел в эту
лодку и объяснил говорившему с ним капитану (ибо он его так называл), что нашел какого-то подозрительного человека, который, сколько мог различить в темноте, должен быть раскольник, и что он, для всякой предосторожности, почел нужным связать его и привезти с собою.
Кому-то из кромешников, при виде выплывающих и вылезавших на лед, пришла адская мысль: сесть в
лодку с баграми и рогатинами, да и доканчивать
последнюю борьбу с топимыми.